одиночество — великая вещь, но не тогда, когда ты один (с) бернард шоу
поначалу боишься, что не переживешь, так боишься, что забываешь дышать и смотреть по сторонам, прислушиваясь к каждому шагу и шороху, ожидая погребающего землетрясения. не живешь - переживаешь, медленно перетаскивая неповоротливое полуобморочное тело через персональную пропасть.
потом переживаешь, осторожно втягивая в болящие легкие прохладный бензиновый воздух, замечая, что солнце все еще восходит удивительно, но все еще на востоке, каждый день на востоке.
после совсем не вдруг понимаешь - пережила - и часы снова пошли, отмеряя минуты, за окном совсем не сентябрь и даже не промозглый ноябрь, за окном пахнет весной - жадно втягиваешь вохдух, нервно отрываешь десяток листков с календаря и пытаешься догнать, перстроиться, вспомнить даты, дни, недели, месяцы. и слышишь свой голос, который звучит совсем не так, и смотришься в зеркало, чертыхаясь на седину.
понимаешь, что разминулась с жизнью. не смертельно.
вот только пустота внутри, безотносительная, злая и едкая, как топка, требует, чтобы ее заполнили, накормили, насытили. требует зло и настойчиво, и ты закидываешь в нее минуты, часы, сотни страниц, тысячи слов, брызги весенних луж, тяжелый розовый месяц, километры дорог, случайные встречи и неслучайные мысли.
но ей мало, ей катастрафически мало, и она смотрит на тебя, - смотрит и требует "еще, еще, еще" - все равно чего, не хлеба, так зрелищ. твоя пропасть смотрит на тебя, и ты снова бежишь, поначалу медленно от края, а потом все быстрее и быстрее - глупая, ты надеешься убежать.
иногда мне кажется - мне никогда не насытить эту пустоту - пустоту, оставшуюся после тебя.
(с) Hexen
потом переживаешь, осторожно втягивая в болящие легкие прохладный бензиновый воздух, замечая, что солнце все еще восходит удивительно, но все еще на востоке, каждый день на востоке.
после совсем не вдруг понимаешь - пережила - и часы снова пошли, отмеряя минуты, за окном совсем не сентябрь и даже не промозглый ноябрь, за окном пахнет весной - жадно втягиваешь вохдух, нервно отрываешь десяток листков с календаря и пытаешься догнать, перстроиться, вспомнить даты, дни, недели, месяцы. и слышишь свой голос, который звучит совсем не так, и смотришься в зеркало, чертыхаясь на седину.
понимаешь, что разминулась с жизнью. не смертельно.
вот только пустота внутри, безотносительная, злая и едкая, как топка, требует, чтобы ее заполнили, накормили, насытили. требует зло и настойчиво, и ты закидываешь в нее минуты, часы, сотни страниц, тысячи слов, брызги весенних луж, тяжелый розовый месяц, километры дорог, случайные встречи и неслучайные мысли.
но ей мало, ей катастрафически мало, и она смотрит на тебя, - смотрит и требует "еще, еще, еще" - все равно чего, не хлеба, так зрелищ. твоя пропасть смотрит на тебя, и ты снова бежишь, поначалу медленно от края, а потом все быстрее и быстрее - глупая, ты надеешься убежать.
иногда мне кажется - мне никогда не насытить эту пустоту - пустоту, оставшуюся после тебя.
(с) Hexen