Делю шкуру неубитого Белого Кролика
Давно хотела сказать, сегодня подвернулся повод.
Книг в доме очень много. Каждому на инквизиторский костёр. Как только я на шатких ногах вступила в сознательный возраст, отец с восхитительным упорством начал прививать единственному чаду (это я о себе) трепетное отношение к литературе и её земному воплощению. Всё, что было старше двадцати лет, без лишних метаний приравнивалось к драгоценным инкунабулам и охранялось сводом семейных законов о религиозном почитании, книги попроще расставляли на полках в моей комнате, что в родительском представлении лежало где-то между статусом "смертник" и немедленным уничтожением.
Полагаю, в какой-то момент процесс моего превращения в фанатика дал сбой и пошёл неверным путём. Обычно я читала две-три книги одновременно, и, будучи довольно рассеянным ребёнком, оставляла их где придётся, конечно, без закладки, раскоряченным переплётом вверх. Как-то раз отец нашел на стиральной машине распяленного Лондона, зашёл, шваркнув дверью, и запустил килограммом святости мне в лоб, едва не сократив количество глаз до нечётного.
Я подросла, оба глаза при мне, и я считаю, что книге, уж прости, читатель, глубоко насрать на твоё к ней почтительное отношение. Самое лучшее, что ты можешь для неё сделать — замусолить до дыр. Извлечь из неё всё, что она может предложить, а книга создана для того, чтобы тебе предлагать, тебя пичкать, заполнять тебя по самые гланды, эта информация — всё, что в ней есть ценного. Любое действие правомочно при условии, что в конечном итоге информация 1) не будет необратимо повреждена 2) будет переработана во что-то новое. Подчёркивай, делай пометки, загибай углы, взаимодействуй. Развивай. Воруй, убивай.
Никто не отменяет человеческого обращения, но если ты библиофил с обсессивно-компульсивным синдромом, лучше читай и выдирай страницы, только чи-тай.
milk is love
Книг в доме очень много. Каждому на инквизиторский костёр. Как только я на шатких ногах вступила в сознательный возраст, отец с восхитительным упорством начал прививать единственному чаду (это я о себе) трепетное отношение к литературе и её земному воплощению. Всё, что было старше двадцати лет, без лишних метаний приравнивалось к драгоценным инкунабулам и охранялось сводом семейных законов о религиозном почитании, книги попроще расставляли на полках в моей комнате, что в родительском представлении лежало где-то между статусом "смертник" и немедленным уничтожением.
Полагаю, в какой-то момент процесс моего превращения в фанатика дал сбой и пошёл неверным путём. Обычно я читала две-три книги одновременно, и, будучи довольно рассеянным ребёнком, оставляла их где придётся, конечно, без закладки, раскоряченным переплётом вверх. Как-то раз отец нашел на стиральной машине распяленного Лондона, зашёл, шваркнув дверью, и запустил килограммом святости мне в лоб, едва не сократив количество глаз до нечётного.
Я подросла, оба глаза при мне, и я считаю, что книге, уж прости, читатель, глубоко насрать на твоё к ней почтительное отношение. Самое лучшее, что ты можешь для неё сделать — замусолить до дыр. Извлечь из неё всё, что она может предложить, а книга создана для того, чтобы тебе предлагать, тебя пичкать, заполнять тебя по самые гланды, эта информация — всё, что в ней есть ценного. Любое действие правомочно при условии, что в конечном итоге информация 1) не будет необратимо повреждена 2) будет переработана во что-то новое. Подчёркивай, делай пометки, загибай углы, взаимодействуй. Развивай. Воруй, убивай.
Никто не отменяет человеческого обращения, но если ты библиофил с обсессивно-компульсивным синдромом, лучше читай и выдирай страницы, только чи-тай.
milk is love